***
Удивительно тихая, ясная ночь. В тёмно-синем небе, словно блёстки, сверкают звёзды; полная луна медленно плывёт по нему, и её движения еле заметны, в отличие от её самой: яркий светло-светло-жёлтый диск под чёрным куполом небосвода; озаряющая своим светом землю, луна вдруг прячется за тёмные облака, но почти сразу выходит из-за них и словно смеётся, как веселая девица. Лололошка останавливается в двух метрах от силуэта, что преследует его во снах и наяву. Он останавливается и пристально смотрит в его спину, на его огромные сложенные чёрно-красные крылья, которые в один момент еле заметно дёргаются. Мироходец медленно поднимает взгляд на небо, облизывает сухие губы и любуется звёздами, пока те отражаются в его чёрных, как ночное небо, глазах, не скрытых сейчас очками, которые были оставлены на верстаке в недостроенном доме. Лололошка не знал, почему пошёл за ним. Возможно, во всём виновато любопытство, что каждый день мучило его, когда он раз за разом замечал знакомый силуэт, встречаемый им во снах, а теперь и в реальности. И этот силуэт с каждым днём становился всё ближе, ближе, ближе... Изначально Лололошке не представлялось возможности рассмотреть его как следует, отпечатать в своём сознании, запомнить: тот постоянно находился во тьме огромных пещер, в тени высоких деревьев, за стволами, за камнями, за кустами... За любыми преградами, что мешали мироходцу узнать, что же это за существо такое. Этот силуэт, или, как называл его сам Лололошка, образ словно прятался от него и исчезал, когда тот пытался подойти ближе. Парень испробовал всё: он пытался и осторожно, чтобы не спугнуть, сделать несколько шагов к нему, и обойти с другой стороны, и кинуть бесконечный жемчуг Края, но всё было без толку. Образ продолжал растворяться в воздухе, и Лололошка злился, чувствовал разочарование, отчаяние, печаль. Он не знал, почему. Возможно, из-за того, что не мог приблизиться к силуэту, чтобы увидеть его.Но образ этот казался знакомым.
В один момент мироходец понял, что знал его: это он постоянно появлялся в его снах; это из-за него Лололошка просыпался, из-за него краснел, из-за него тяжело дышал, стараясь не разбудить рядом спящего Абди. Этот образ целовал его во снах, это его фантомные поцелуи парень чувствовал, когда открывал глаза.Но...
Лололошка не понимал: каковы его цели? Чего он хотел? Что ему от него нужно? Тело? Душа? Жизнь?..Лололошка не понимал.
И понимать не хотел.
Но вот, при очередном коротком и крайне неловком разговоре с Абди, перед тем, как отправиться спать, мироходец заметил его. Он стоял неподалёку, всё так же — в тени, однако парень был поражён, был в недоумении, смятении: образ, тот самый образ, теперь такой чёткий, такой же знакомый и родной, как во снах, стоял слишком близко, стоял и просто смотрел, почти не двигаясь. И Лололошка замер, раскрыв рот, даже не договорив фразу, которую хотел сказать своему другу, а тот, заметив его состояние, обеспокоенно и с каплей страха спросил: — Господин Лололошка, с Вами всё в порядке?.. Вам плохо? Лололошка вздрогнул и перевёл расфокусированный, растерянный взор на Абди, после чего сглотнул и ответил чуть дрожащим от волнения голосом: — Да... да, всё хорошо... Я просто... — заметив то, как мужчина в один момент развернулся и пошёл вглубь леса, он занервничал ещё больше, — ...устал немного. Прошу, иди спать, я скоро приду, мне... просто нужно проверить кое-что... Абди лишь кивнул, одновременно и поразив, и обрадовав своего собеседника таким необычным для него молчанием. Мироходец кивнул и, быстро пожелав доброй ночи, поспешил за преследующим его образом, желая, наконец, приоткрыть эту завесу тайн и стараясь держать дистанцию, не попадаясь на глаза, чтобы не спугнуть, не упустить вновь....
И вот он стоит за ним. Почти рядом.
Неожиданно-резкие порывы ветра развевают длинные пепельные волосы, фиолетового оттенка одежды, заставляют шелестеть длинные чёрные перья. Когда этот ветер бьёт в лицо Лололошки, он ёжится от ощущения непривычного холода, которого он не испытывал даже тогда, когда лежал на своей кровати под открытым небом в доме без потолка. Мироходец снова поражён. От недомогания, оставшегося после знойного дня, не осталось и следа. Он был поражён тому, что где-то в этом мире, казалось бы, бесконечных песков может существовать хоть какой-то холод. Но, подумав немного, Лололошка понимает, что поражаться особо нечему: он ведь находится на Зелёном Континенте, где нет той до жути жаркой пустыни, где нет огромного количества обжигающего, раскаленного песка, где от солнца можно спрятаться в тени деревьев. Да, поэтому ничего удивительного. Он слишком торопится с выводами. — Как твоё имя? — спрашивает вдруг мироходец, обнимая себя за плечи, чтоб сохранить хоть немного тепла; с его волосами играется ветер, игриво касаясь его щек и чуть открытой, из-за спущенного и рваного шарфа, шеи. В ответ — молчание. И Лололошка открывает было рот, чтоб настойчиво спросить образ об этом снова, но застывает, удивлённый чужим вопросом: — Ты замёрз? И мироходец окончательно теряется, стоит только ярким фиолетовым глазам взглянуть на него, проскользнуть по его дрожащему телу взглядом и чуть прищуриться, прямо как в тех снах. Парень не знает, что ответить, ведь всё и так очевидно. Ему вдруг захотелось, чтобы то, что происходит, оказалось тем несчастным, до безумия нелепым, сном. Ему хотелось проснуться прямо сейчас, соскочить с кровати, вновь и вновь повторять, что он сошёл с ума.Но нет.
Он так и не проснулся, ведь знал: это не сон, это реальность, которую он не может принять. И теперь ему начинает казаться, что он действительно просто сходит с ума, начиная видеть галлюцинации, несуществующие вещи. И он хочет это проверить. Лололошка подходит ближе и осознаёт: чёткий, отныне такой чёткий и ясный образ кажется ещё более знакомым, ещё более родным, близким. Тянет руку, мысленно начиная молиться о том, чтобы это действительно было простой игрой его расшатанного рассудка, но когда пальцы касаются чужого предплечья, он замирает, понимая, что все его надежды канули в небытие. Успевший повернуться к нему всем телом образ усмехается, поднимает другую руку и касается ей тыльной стороны ладони мироходца, позволяя тому ощутить тепло, исходящее от неё, и заставляя снова убедиться в реальности происходящего. Лололошка шумно сглатывает. — Ты не изменился, — произнёс тихо мужчина, а парень лишь молча поднял на него широко распахнутые глаза. — Всё такой же холодный... Но твои глаза... — он смотрел, смотрел в его тьму, нет, в его небо, где сияли звёзды, — ...изменились. Словно стали другими, словно стали теплее, чем раньше... Его вторая рука, которой коснулся недавно мироходец, медленно поднимается, и тот чувствует, как чужие пальцы, удивительно тёплые для его удивительно ледяной кожи, касаются щеки, невесомо поглаживая её. Сердце пропускает удар и в ту же секунду начинает биться всё быстрее и быстрее, будто норовит выскочить из его груди. Лололошка вдруг будто вспоминает что-то, и это самое что-то — непонятное чувство, заставившее его сердце сходить с ума от одного только прикосновения. Это... что-то забытое, что-то тёплое... что-то такое родное, знакомое... Он... будто чувствовал это раньше, когда-то в далёком прошлом, которого он не помнил. Мироходец не может отвести взгляд от ярких, горящих нежностью глаз; словно два драгоценных камня, словно два аметиста в свете солнца, — если говорить о «сейчас», то лучше подходит «в свете луны», но стоит опустить этот факт, ведь пока он совершенно не нужен никому из них, тем более Лололошке, — светятся словно фиолетовые фонари, словно фиолетовое пламя во тьме. В этих глазах будто огонь, мягкий огонь любви и нежности. Но мироходец не может это принять. Несмотря на огромное количество снов с этим образом, несмотря на те поцелуи, которые он постоянно видел, когда спал, и от которых он постоянно просыпался, он не может это принять. Лололошка резко мотнул головой, сбросив чужую руку со своей щеки, после чего сделал несколько шагов назад, напряжённо глядя на мужчину. Тот красив, безусловно красив, но... Лололошка не может, просто не может. Мироходец чувствует, как его щёки одновременно обдаёт жаром и холодом, заставляя ощутить просто незабываемый контраст. Он уже и забыл про порывы ветра. — Понимаю, — говорит спокойно мужчина, замечая смущённый и растерянный взгляд парня, отведённый куда-то в сторону, вниз, в землю. — Ты не помнишь меня. Впрочем... Это было ожидаемо, но я правда надеялся. Не знаю, почему, но надеялся. Что ж, сейчас это не важно. Извини за резкость. Лололошка поднимает голову только тогда, когда убеждается в том, что его собеседник больше не смотрит на него и поворачивается к нему спиной. Он тихо, даже с каким-то облегчением, выдыхает, но вновь опускает взгляд, не находя слов, которые он мог бы сейчас сказать. — Тебе было интересно моё имя, верно? — спрашивает мужчина, но не поворачивается. — Джодах. Меня зовут Джодах. Джодах... Джодах... Джодах, Джодах, Джодах... Так вот чьё имя постоянно крутилось на языке. Вот кого он постоянно хотел позвать. Вот кто казался близким и родным...Но что их связывает?
Они друзья? Просто знакомые? Приятели? Или...?
— Ты слишком громко думаешь. Лололошка вздрогнул. — Но твои размышления вполне... можно понять, — он хотел сказать что-то другое, верно? — Я... говорил это вслух? Прости... Я... Да, я задумался... Просто... Мне интересно, а ты-... — Тебя явно интересует не это, но твоё право. Ангел Смерти, — сердце мироходца дрогнуло, — бог, — дыхание чуть участилось, — как угодно. Без разницы. Совершенно. Но не заостряй на этом внимание. «Вот почему крылья чёрно-красные... — думает Лололошка, а перед глазами на мгновение всё плывёт, но он всё ещё держится на ногах, не позволяя себе потерять сознание от шока. — Но... Этот хвост... — он опускает взгляд, — как у птицы... Добавляет шарма, выглядит необычно... У всех ли ангелов есть такие хвосты?..» Но мироходец всё ещё не может принять происходящее, не может поверить в то, что это реальность, не может поверить этому... Ангелу Смерти — такому странному, но безумно интересному. Тем не менее, несмотря на свою настороженность, он подходит ближе и встаёт рядом с ним, окидывая быстрым взглядом прекрасный вид, открывшийся с этого холма: деревья — высокие, низкие, средние, а дальше — поле, уходящее вдаль, где виднеется лес, силуэты стволов и тёмная листва. — Знаешь, — спустя долгую минуту тишины начинает крылатый, — я не прошу тебя верить мне, — Джодах произносит эту фразу медленно, словно растягивает. — У меня есть к тебе только одна маленькая просьба — несложная и очень, очень простая. Вопрос лишь в том, выполнишь ли ты её, не имея доверия ко мне. — В зависимости от того, какая просьба, — не имея никакого представления о том, что мог попросить Ангел Смерти, Лололошка чувствует, как на его плечи снова ложатся напряжение и тяжесть; дышать становится труднее. — Простая, — повторяет Джодах. — Просто скажи, ты веришь мне? У него нет оснований этого делать. Но то странное чувство, что заставляло и сейчас заставляет его сердце трепетать и биться быстрее, будто говорит ему, шепчет: «поверь, ты не пожалеешь». И мироходцу хочется поверить, хочется довериться полностью. Но он волнуется: нужно ли? Стоит ли? И главное — зачем? Какой толк? Какая цель у этого? Зачем ему это? Зачем Джодаху?Лололошка не знает.
Но...
— Да.
...тёплое чувство берёт вверх, заставляя его дать положительный ответ.
— Закрой глаза. Парень замер на секунду, но затем повернулся к Джодаху лицом, пока тот уже давно сделал это. И снова вопрос в голове, который он решается робко озвучить: — Зачем? — Закрой глаза. — Настойчиво просит Ангел Смерти. И Лололошка, поддавшись ему, медленно закрывает, ведь верит. Не знает, почему, но верит. Ведомый чувствами, он верит. — Вот так... — слышит тихий голос совсем рядом. — А теперь скажи, что ты видишь?Глупый вопрос.
Забавно, он целуется с самой Смертью...
...
Лололошка распахивает глаза, тяжело дыша, словно от кошмара просыпаясь.Неужели...
Опять сон?..