Была в сети очень давно

      Ⅱ

      Евгения, поднимавшись по ступенькам школьной лестницы на самый верхний этаж, вновь вспомнила слова мамы с папой: «Это твоя прихоть, а не жизненная необходимость!». Последние три года они наотрез отказывались переводить дочь в другую школу, а родительская фразочка напрочь застряла в её сознании. — Тем более, твоя школа рядом с домом! — так они аргументировали практически каждый свой отказ. Просьбы дочери о переводе в другую школу никогда не воспринимались всерьёз, буквально игнорировались, ибо семья не знала всей правды: девушка скрывала серьёзные проблемы, а именно травлю и буллинг от одноклассников.       Всякий раз, когда Женя приходила в школу на уроки, происходившее напоминало больше ужастик, нежели реальность, в которой она должна была учиться и как-то продолжать существовать. Женька после бесчисленного количества подобных разговоров с родителями пришла к одному выводу — выбраться из стен школы нереально, она застряла здесь. Дни, проведённые в школе, были рутинными, привычными и разрушительными до тошноты. Только её сердце, подобное дикой птичке в клетке, билось-билось и стучало, будто вот-вот вырвется на волю.       Когда люди рассуждают о свободе, то часто смешивают её со счастьем. Можно ли быть одновременно свободным и счастливым человеком? Думается, что свобода – это начало одиночества. Ведь свобода и любовь – это же два разных, диаметрально противоположных понятия, которые просто не могут стоять рядом.       Любовь должна быть птицей в небе, ее нельзя запереть в клетку. Даже если удастся сделать золотую клетку, птичка все равно погибнет. Птица в клетке только внешне напоминает птицу в небе, ведь она не знает неба, не знает свободы, не знает счастья…       Любовь — это птица, и она хочет быть свободной. Когда мы запираем любовь в клетку, мы даём ей адрес, имя, форму… Мы вешаем на неё ярлык. Тогда любовь становится привязанностью, а позднее превращается в жажду боли. И где же здесь искать счастье?       Попав на свободу, прочувствовав её, не каждый сможет выжить. Так что свобода – это удел сильных. Пусть любовь остается ароматом, останется мимолётным воспоминанием, вспышкой в памяти, незримой и эфемерной.       После утренней поездки в машине с мамой у Жени появилась большая цель. Эта надежда в дальнейшем может либо спасти её, либо уничтожить. На последних ступеньках лестницы девушка издалека услышала крики одноклассников и одноклассниц, которые столпились возле кабинета английского языка, будто подстерегая бедную девчонку: — О-о-о, смотрите, Хомяк идёт! — вдруг всё внимание толпы оказалось прикованным к Евгении.       «Ненавижу» — слово, как молния, мелькнуло в голове Евгении Птичкиной. Хома или Хомяк — так прозвали Евгению одноклассники. Непонятно, кто и по какой причине придумал эту кличку, но все в один голос так к ней обращались. Каждый раз приходилось либо пропускать мимо ушей, либо защищаться.       Буллеры всегда выбирают тех, кто не может ответить. Тех, кто не вписывается в коллектив. Вот только заставить других чувствовать себя неполноценными — это не великое дело, а самое низкое, что можно придумать. — Хома, как дела? — спросил у неё один из мальчуганов, вдвое крупнее её самой. Стоявшие рядом с ним свидетели начали подхихикивать. — Отвали, а?! — стала отмахиваться от него Женька и пытаться пройти в класс, но обидчики мешали ей это сделать, — Сколько раз повторять, я — Женя, а не Хомяк! — Хома, тебя что, родители вежливости не учили? — агрессор продолжил грубо подкалывать жертву.       Птичкина не растерялась. Кинув сердитый взгляд на врагов, она молча пошла в сторону женского туалета, который находился в нескольких шагах от класса, эффектно хлопнув за собой дверью. Она расслабилась, ошибочно решив, что может спрятаться там и переждать время до звонка на урок.       «Что со мной не так?» — Евгения оперлась о раковину и в отчаянии задала сама себе вопрос, вздыхая и пялясь на собственное отражение в зеркале. Пока девушка пыталась вытереть подступающие слёзы, группа буллеров вышибла дверь туалета: — Думала, можешь вот так уйти и мы тебя не найдём, тупая дура? — толпа толкнула Женьку в плечи, загнав её в угол и не давая выбраться из западни. — Нет, пожалуйста, не надо! — на одном дыхании, со слезами на глазах бедная девочка умоляла их остановиться.       Пару-тройку ударов в живот. После них всё стало как в тумане; сцепив зубы, свернувшись калачиком и тяжело дыша, девушка лежала на боку и видела несколько пар ног перед собой. Эти мучительные минуты ощущались как часы, а холодную плитку Женя запомнила до конца жизни. В агонии девушка судорожно вскрикнула: — Умоляю, только не по лицу! — главное было защитить голову, как учили в детстве.       Дверь была приоткрыта, мимо неспешно проходили старшеклассники. Еле-еле идя, зеваки оборачивались в сторону туалета и молча, неторопливо продолжали свой путь. В эти мгновения Птичкина не ощущала ни боли, ни страха, да она вообще ничего не ощущала… Она лишь тупо ждала, когда прозвенит этот долбанный звонок на урок, будто бы он мог решить все её проблемы. Евгения не слышала ничего, кроме неровного дыхания своих одноклассников, они устали, и их удары становились слабее. Как коршуны, они кружили над своей жертвой. Сопротивляться бесполезно, а воздуха в груди осталось совсем мало.       Наконец раздался долгожданный звонок на урок: — Дзы-ы-ы-н-ь! — протяжно зазвенело в ушах. — Уходим, я сказал! — скомандовал «главный» из толпы. — Пацаны, быстрее!       Исчезли они настолько быстро, насколько появились. Девушка продолжила неподвижно, практически без сознания лежать пару минут на полу, медленно приходя в себя. Мороз окутывал тело, пронизывал кожу. Руки и ноги были ледяными.       Подобные избиения и нападки никогда не заканчивались кровью, лишь огромными синяками на ногах и ссадинами на животе. Тело болело и ныло. Потребовалось минут десять, чтобы открыть глаза и встать. Голова кружилась, а на белоснежной рубашке остались грязные следы от обуви. Женька умыла холодной водой заплаканное лицо и привела волосы в порядок, однако запах оставлял желать лучшего. «Спасибо, что хотя бы жива осталась», — пыталась себя утешить, но на улыбку уже не было сил. Разбитая и раздавленная, она наклонилась, чтобы собрать свои вещи с пола. Складывая всё в сумку, она заметила, что пропал кошелёк с несчастными ста рублями на обед.       Родителям она про эпизоды избиений никогда не рассказывала. Лицо Жени ни разу не трогали, а синяки на теле девушка скрывала под одеждой, поэтому догадаться о них было практически невозможно. Ей было стыдно перед родителями за то, что она так и не научилась защищать себя. Ранее, когда она пыталась найти помощь и говорила об этом с классной руководительницей, та дала ей совет: «Ты сама виновата, нужно просто научиться не реагировать!»       После звонка она направилась в сторону класса. В коридоре — безлюдно, лишь тишина и покой, которых ей так сильно не хватало. Дверь в кабинет была закрыта, пришлось постучать прежде, чем войти: — Да-да? Входите, — в ответ на стук раздался мощный учительский голос.       Переступив порог, Женя, опустив голову, поздоровалась: — Здрасьте! Извините за опоздание, разрешите войти? — голос было едва слышно, говорила она почти шёпотом. — Птичкина! Опять опоздала, — класс начал галдеть. — Ну-ка, заткнулись все!       Женщина выдержала паузу, шлепнув несколько раз линейкой по своему рабочему столу. Когда семиклассники затихли, классная продолжила: — Я уже поставила тебе "Н", исправлю на "ОП". Заходи, почему опоздала? Садись. — Проспала, — соврала девушка, пока шла в сторону своего места, старательно пряча глаза в пол, чтобы не смотреть на одноклассников. Наконец она села за парту рядом с Веркой.       Вопреки сложным взаимоотношениям с одноклассниками, одна лучшая подруга у неё всё-таки была — Верочка. Она крупнее Евгении раза в два, поэтому никто к ней не лез. Вера была очень творческой, не от мира сего, и при этом невероятно сильной. Она любила одиночество, и дружбы с Женькой ей хватало за глаза. Она умела постоять за себя и за подругу, поэтому с ней было комфортно и безопасно. «BFF» — так называла их англичанка.       Вера шёпотом спросила: — Что с тобой? Ты такая помятая.       Женя молчала. Они переглянулись, Вера заметила, как подло навернулись слёзы на глаза подруги: — Опять они, я им устрою!, — Верка обернулась в сторону хихикавших пацанов и кровожадно сжала свои руки в кулаки. — Нет, не надо, пожалуйста, ты сделаешь только хуже… — ответила Птичкина.       Неожиданно в их диалог вмешалась англичанка: — Птичкина, ты совсем уже страх и совесть потеряла, я тебе не мешаю? Вон за дверь! Дневник на стол! — учительница повысила свой тон. — Но… — пыталась что-то ответить Евгения, но не успела. — ВОН, Я СКАЗАЛА! — классная перешла на ор.       Девочка молча встала и ушла прочь, бросив с размаху свой дневник на учительский стол. От стресса начала предательски кружиться голова и потребовался свежий воздух. Выйдя на школьный двор, она включила плеер и воткнула в уши наушники: «Like air you fly my hand. Then you fly around in circles Above my head again Again and again, again You choosing not to stare, Then you playing secret music They won't get understand» [2]       Музыка начала успокаивать, дыхание пришло в норму. Так прошли женины последние полгода в старой школе.